Бизнес план как инструмент выживания фирмы в российской экономике

Сегодня цифровая трансформация — один из главных факторов роста экономики. Предприятия, которые могут внедрять гибкие модели работы и адаптироваться к изменениям, имеют как никогда большие возможности для развития

У российских компаний появился уникальный шанс реализовать свой потенциал в ходе цифровой революции и занять достойное место среди ключевых игроков мирового рынка. Несмотря на наличие объективных сдерживающих факторов, компании трансформируются, и государство разрабатывает новые механизмы поддержки.

Что такое цифровая трансформация?

В целом цифровая трансформация — это существенная перестройка бизнес-модели организации с применением новых цифровых технологий. Она ведет к фундаментальному переосмыслению действующей структуры и изменению всех процессов, позволяет создавать новые форматы в работе с партнерами, например консорциумы, а также адаптировать продукты и услуги под запросы конкретного клиента. Итогом должно стать достижение компаниями ключевых результатов экономической эффективности, оптимизация издержек бизнеса и повышение качества предоставляемого сервиса или выпускаемого продукта.

И такие успешные кейсы цифровой трансформации компаний в мире есть. Так, промышленный конгломерат Safran SA в рамках инициативы по созданию «фабрики будущего» запустил новую экосистему, которая включает технологические и кадровые изменения. С одной стороны, она способствовала развитию цифровых производственных линий, а с другой — качественно изменила роль работников цеха, ставших с помощью передовых технологий операторами функционирующих автономно гибких производственных модулей.

Или, например, вспомним производителя сельскохозяйственной техники John Deer. Для оптимизации обслуживания и повышения урожайности компания постепенно перешла к модели цифрового интеллектуального трактора с открытой платформой сервисных приложений (с интеграцией интернета вещей, GPS, телематики, анализа больших данных).

Какие есть стимулы для развития цифровых технологий?

В развитых странах производственные компании имеют высокий уровень внедрения современных цифровых технологий, в этом они пока опережают отечественные компании. Одна из причин — отсутствие в ряде российских предприятий четкого стратегического видения цифровой трансформации и механизмов управления изменениями. Также можно отметить низкий уровень автоматизации производственных процессов и административных функций (финансы и учет, закупки, кадры). Например, в 40% компаний процессы не автоматизированы.

Однако это является и стимулом для значительного роста показателей. Согласно экспертному опросу, российские производственные компании проявляют высокий интерес к теме цифровой трансформации.

Так, 96% компаний в ближайшие 3—5 лет планируют изменение текущей бизнес-модели в результате внедрения цифровых технологий, треть компаний уже запустила организационные изменения, почти 20% уже реализуют пилотные проекты.

Например, КамАЗ уже запустил программу цифровой трансформации, которая предусматривает цифровую и непрерывную цепочку процессов, начиная с этапа разработки и заканчивая этапом послепродажного обслуживания по контрактам жизненного цикла. Это позволяет выпускать новые модели грузовиков премиум-класса, которые по характеристикам не уступают продукции зарубежных конкурентов.

«Сибур» реализует концепцию «цифрового завода», которая предусматривает цифровизацию производственных и логистических процессов. Компания внедряет продвинутую аналитику с целью предиктивного обслуживания оборудования, цифровые двойники в железнодорожной логистике, позволяющие оптимизировать процесс перевозок, а также системы машинного зрения и беспилотные летательные аппараты для мониторинга производства и проведения технических осмотров. В конечном итоге это позволит компании снизить расходы и сократить риски промышленной безопасности.

«Почта России» в рамках перехода от традиционного почтового оператора к почтово-логистической компании с ИТ-компетенциями уже запустила собственную цифровую платформу анализа больших данных для управления автопарком. Более того, компания развивает экосистему сервисов на рынке электронной коммерции: от автоматизации сортировочных центров до финансовых и курьерских услуг, которые облегчают жизнь клиентам.

Успешные проекты по цифровой трансформации есть и у других крупных корпораций, например у РЖД, «Росатома», «Россетей», «Газпром нефти».

Массовый переход на удаленную работу из-за распространения коронавирусной инфекции также может стать толчком для более активной цифровизации российских компаний. Возможность бесперебойного и качественного поддержания ключевых бизнес-процессов в цифровой среде превращается в конкурентное преимущество.

Как преодолеть барьеры на пути к цифровизации?

Руководители российских компаний считают основными сдерживающими факторами цифровой трансформации дефицит технологических компетенций, недостаток знаний о технологиях и поставщиках, а также нехватку финансовых ресурсов.

Несмотря на это, некоторые компании уже успешно преодолевают существующие барьеры: экспериментируют с новыми цифровыми технологиями для повышения эффективности текущих бизнес-моделей, собирают значительные объемы данных, необходимых для развертывания цифровых сервисов, инициируют организационные изменения, включая создание профильных подразделений внутри компаний, чтобы повысить уровень корпоративных технологических компетенций, а также совместно с профильными научно-образовательными учреждениями запускают практико-ориентированные программы для подготовки кадров.

Здесь важно учитывать качественное планирование бизнес-потребностей и оценку эффектов от внедряемых решений в процессе цифровой трансформации компании, а также обеспечивать высокую скорость реализации проектов, что является определяющим фактором на конкурентном рынке.

К слову, в зарубежной практике ключевыми факторами успеха цифровой трансформации стали фокус на изменении бизнес-модели, создание центра компетенций под руководством CDTO (руководителя по цифровой трансформации) и стимулирование комплексных преобразований в ключевых бизнес-единицах.

От государства российские производственные компании ожидают в первую очередь поддержки внедрения технологических решений, а также формирования специализированных образовательных программ и развития инновационной экосистемы и технологического предпринимательства. Поэтому задача государства — создать базу для обеспечения поддержки в разработке цифровых технологий и их комплексного внедрения в реальный сектор экономики. Нацпрограмма «Цифровая экономика» включает ряд мер господдержки проектов, направленных на формирование и реализацию «сквозных» цифровых технологий.

Кроме того, Минкомсвязь подготовила Методические рекомендации по разработке стратегий цифровой трансформации госкорпораций и компаний с госучастием. Они содержат ряд базовых предложений и указаний, способствующих внедрению в практику наиболее эффективных подходов и методов.

Уверен, что реализуемые государством меры помогут повысить заинтересованность и вовлеченность бизнеса и общества в процессы цифровой трансформации и позволят быстрее адаптироваться к современным требованиям на российском и мировом рынках.

Подписывайтесь и читайте нас в Яндекс.Дзене — технологии, инновации, эко-номика, образование и шеринг в одном канале.

За двадцать лет своей новейшей истории Россия не смогла занять на мировом рынке ни одной новой ниши за пределами привычного сырьевого сектора. Российский промышленный экспорт, будь то оружие, оборудование для АЭС или космические ракеты, существует за счет развития старых советских разработок. Может ли государство помочь бизнесу в завоевании новых рынков, обсудят на панельной дискуссии «Экспорт — инструменты поддержки», которая состоится в рамках Петербургского международного экономического форума 21 июня.

Цена глобализации

Экспорт в знакомом нам глобальном мире — вещь немаловажная. Некоторые экономисты полагают, что именно он и определяет общую успешность той или иной экономической модели. Например, эту точку зрения разделяют авторы «Стратегии-2020», где прямо сказано, что без активной, тонкой и грамотной поддержки поставок российской продукции и услуг на экспорт не обойтись никак. «Россия не может жить почти исключительно за счет экспорта сырьевых ресурсов не только в силу того, что нестабильность цен на них предопределяет неустойчивость развития, но и потому, что в этом случае она обречена на все большее технологическое и институциональное отставание», считают правительственные эксперты.

Как известно, рост экспорта и солидное положительное сальдо внешней торговли (как у России) далеко не всегда благо. Наоборот, именно они вызывают «голландскую болезнь». Говоря другими словами, речь идет о ситуации, когда снижение темпов экономического роста и даже стагнация сочетаются с высоким инфляционным давлением. В приложении к нашей стране у подобной ситуации есть и другое название — «сырьевое проклятие». Вслед за Норвегией и арабскими нефтедобывающими странами Россия с подачи бывшего министра финансов Алексея Кудрина стала изымать из экономики большую часть сырьевых доходов, чтобы накапливать их в различных резервных фондах.

Главная проблема такой политики — невозможность использовать полученный доход внутри страны. А это, как правило, очень трудно объяснить и простым избирателям, и влиятельным лоббистам. Отчасти поэтому перед кризисом нефтедоллары все больше шли на расходы российского бюджета. Но серьезные причины поступать именно так у Кудрина были. В 2000-е годы российская экономика показала большие успехи. Ее рост в сочетании с укреплением рубля и удорожанием товаров российского экспорта привели к росту удельного веса страны в мировом ВВП в четыре раза — до 2,4%. А подушевой ВВП в пересчете по паритету покупательной способности вырос с $6,8 тыс. в 2000-м до $15,8 тыс. в 2010 году (данные МВФ). То есть уровень жизни населения стал как никогда прежде зависеть от такой непредсказуемой материи, как цены на энергоносители.

Второй способ слезть с нефтяной иглы гораздо сложнее, зато от «проклятия» избавляет радикально. Речь идет о расширении несырьевого экспорта. Он может быть как инновационным (как у Японии), так вполне индустриальным (как у Китая). Самые умелые правительства умудряются совмещать оба эти направления (как Соединенные Штаты или Бразилия). Такой экспорт разнообразнее сырьевого, создает больше качественных рабочих мест, а цены на продукцию с высокой добавленной стоимостью не подвержены безумным колебаниям сырьевого рынка.

На данный момент положение российского бизнеса в глобальной экономике незавидно. Доля России в числе патентов, которые регистрируются в Европе и США, — всего 0,1%. По данным социологических исследований, лишь 4–5% компаний в промышленности ориентированы на зарубежные рынки. Да и у них горизонт планирования редко превышает 3–5 лет. Инновационная деятельность сводится преимущественно к приобретению машин и оборудования, а не проведению исследований и разработок и созданию на их основе радикально новых товаров и технологий. В итоге всего 0,6% инновационной продукции приходится на новую для мирового рынка, лишь 9% — новую для рынка сбыта этих предприятий. Все остальное — модификация выпускавшегося на данном заводе до этого. Для сравнения: в Германии доля мировых инноваций в объеме производства составляет 13%, в Финляндии — 16%.

Как следствие в 2008 году Россия экспортировала технологий лишь на $900 млн. В то же время Венгрия — на $3 млрд, а Финляндия — на $20 млрд. В России же 2/3 экспорта приходится на топливно-энергетический комплекс.

Обмен опытом

В прошлом году в России впервые была создана специальная структура по поддержке экспортеров — ОАО «ЭКСАР» (Экспортное страховое агентство России) — стопроцентная «дочка» госкорпорации «Банк развития». Агентство делает первые шаги — оно работает полгода, но в ходе дискуссии глава ЭКСАР Петр Фрадков сможет изучить богатый зарубежный опыт. Что же смогут сказать по этому поводу участники обсуждения?

Среди них, например, Ксавье Лорен, возглавляющий одну из старейших в мире организаций по поддержке экспорта. Созданная в 1946 году правительством Французской Республики COFACE была призвана страховать поставки за рубеж. В 1994 году компания была акционирована и приватизирована. Теперь ее основным акционером является банк Natixis, а бумаги обращаются на бирже. Через свои 120 филиалов в 67 странах COFACE собирает информацию о коммерческих, валютных и политических рисках. И ото всех страхует.

Заместитель генерального директора чешского экспортного кредитного агентства EGAP Йиржи Скугра может поделиться совсем другими знаниями. Его компания относительно молодая, в этом году ей исполняется 20 лет. Зато она обладает опытом стимулирования поставок на мировой рынок в условиях постсоциалистической экономики. И возможно, вместе со своим коллегой из Китая он поспорит с Ксавье Лореном о том, какая модель экспортного агентства — частная или государственная — эффективнее при существующей неопределенности на мировых рынках.

Между прочим, во многом именно государственное экспортное кредитное агентство Китая SINOSURE, в котором вице-президентом является Чжоу Цзи Ань, еще один участник дискуссии, обеспечивает важнейший разворот китайской экономики с момента начала реформ в 1980-х годах — начавшуюся одновременно с кризисом скупку активов в мировой промышленности и вновь разведанных месторождений. Все это должно помочь обменять накопленный двухтриллионный долларовый запас Китая на гарантированное первое место среди экономически преуспевающих держав.

Новые условия и новые методы

Говоря об экспорте, нельзя обойти важнейший для российской внешней торговли сюжет — вступление в ВТО. Нормы этой организации должны начать действовать в нашей стране уже с сентября. Как посчитали экономисты HSBC, не ощутят заметных изменений компании, выпускающие 67% от российского ВВП. В выигрыше окажутся производители 29% ВВП, а проиграют лишь 4%. Среди них пищевая промышленность, машиностроение и легкая промышленность. В наилучшем положении металлургия, одна из ведущих в России экспортных отраслей. А вот выигрыш предприятий химической промышленности и грузоперевозчиков будет меньше. Возможно, именно этим отраслям и пригодится господдержка экспорта.

Наверняка коснутся на «панели» и такого непривычного отечественному бизнесмену понятия, как режим благоприятствования экспорту инновационной продукции. В успешных экономиках функции таможенных органов при экспорте таких товаров сводятся к регистрации факта вывоза. То есть никаких разрешений экспортер в этом случае не запрашивает, пошлин не платит, стоимость товара не подтверждает.

На самом деле способы поддержки компаний в завоевании новых рынков могут быть весьма экзотическими. Например, «Газпром» в последние годы сталкивается с необычной проблемой. В восточносибирских месторождениях природного газа содержится очень много гелия. Спрос на гелий предъявляют самые высокотехнологичные отрасли мировой индустрии. Значит, рассуждают в газовой монополии, со временем и цена на этот газ будет расти. Но до этого момента колоссальные объемы гелия можно накапливать, а можно без толку для нас поставлять его вместе с природным газом покупателям за рубежом. Поэтому «Газпром» предлагает правительству профинансировать самый затратный элемент создания резерва гелия — разведку и обустройство подземных гелиевых хранилищ. По сути, это отложенная во времени попытка получить конкурентные преимущества в мировой торговле — в расчете на то, что со временем цена накапливаемого задешево ресурса многократно вырастет.