Бизнес идеи в нефтяной
Само слово «нефть» известно человечеству так давно, что уже и не вспомнить ее изначального значения. А оно, если верить светлым умам мировой истории, развивалось через череду языков минуя греческий, турецкий, персидский и аккадский язык, и, в конце концов, обрело абсолютно закономерное выражение — вспыхивать или воспламеняться. Около 6 – 4 тыс. лет до н.э. данный продукт активно использовался в строительстве и дорожном промысле на берегах Евфрата, а в Древнем Египте местные нефтяные магнаты применяли «черное золото» для бальзамирования покойников. Но время, когда нефтяная вышка станет символом успеха, независимости и власти, наступит намного позже.
На рубеже девятнадцатого столетия некоторые «прогрессивные далековидные бизнесмены» высказали предположение, что у нефти большое будущее, но в качестве не средства освещения, а источника энергии. Начало этому историческому процессу было положено еще в семидесятых годах, когда впервые в качестве топлива для судов, ходивших на Каспийском море, были использованы «остатки», как в России называли отходы после получения керосина в процессе перегонки, т.е. мазут. Это нововведение объяснялось простой необходимостью: России приходилось импортировать уголь из Англии, что было очень дорогим удовольствием, а леса в некоторых областях империи было недостаточно. Впоследствии поезда новой Транссибирской железнодорожной магистрали стали ходить не на угле или дровах, а на нефтяном топливе. В Британии железные дороги иногда переходили с угля на мазут, чтобы уменьшить задымленность в черте города, а в особых случаях и в целях безопасности, например, при перевозке членов королевского дома. Но в целом уголь продолжал занимать на рынке преобладающие позиции, он послужил основой для бурного развития тяжелой промышленности в Северной Америке и Европе. Также он был главным топливом всех торговых и военных флотов мира.
Нефть в XIX веке.
Ситуация изменилась к концу девятнадцатого века, который был отмечен всемирным нефтяным бумом. Спрос увеличивался быстрыми темпами, предложение за ним не поспевало, и цены росли. В этот период нефтебизнес настолько прогрессирует, что уже невозможно представить более прибыльное дело. Формируются и определенные правила, которые должны быть выделены красным маркером теми, кто всерьез намерен покорить Эверест нефтедобычи.
Императивом нефтяного бизнеса является очень простое понятие — те, кто с ним связан, всегда находятся в поиске определенного равновесия. Инвестиции в одном секторе бизнеса влекут за собой новые инвестиции в другой сектор в целях обеспечения безопасности уже инвестированных средств. Можно с легкостью привести наглядный пример: те, кто добывают нефть, должны обеспечить рынки сбыта, чтобы их нефть имела цену. Как однажды сказал основатель корпорации «Shell»Маркус Сэмюель: «Добыча нефти сама по себе почти ничего не стоит и ничего не приносит. Необходимы рынки сбыта». А тем, кто занят переработкой нефти, необходимы не только рынки сбыта, но и предложение. Фактически неиспользуемый нефтеперерабатывающий завод представляет собой лишь гору металлолома и ржавеющих труб. А вот тем, кто занимается сбытом, необходима нефть, в противном случае они будут иметь лишь убытки.
Хотя, Маркус делал свои выводы не представляя насколько все может измениться за какие-то 100 лет. На современном этапе развития этой отрасли нефть стала незаменимой не только для получения технически ценных продуктов, главным образом моторных топлив, растворителей, сырья для химической промышленности, но и активно используется как источник ценного сырья для производства синтетических каучуков и волокон, пластмасс, моющих средств, пластификаторов, красителей и др.
Соответственно, ценность нефти не уменьшается, даже несмотря на то, что ее доля в общем потреблении энергоресурсов будет уменьшаться вследствие возрастания применения атомной и иных видов энергии, а также увеличения стоимости добычи.
Для среднестатистического человека или бизнесмена, который не знаком с этой отраслью и привык делать выводы исключительно по художественным фильмам и картинкам в телевизоре, кажется, что нефтедобыча ограничивается нефтяной вышкой и парой тройкой человек, которые, проснувшись утром, видят струю черного вещества и радостно кричат, что теперь они богаты. И, как обычно оказывается, как только кто-то всерьез намеревается влезть в этот бизнес, все совершенно не так!
Нефтебизнесе подробно:
Попробуем немного детальней рассказать о нефтебизнесе. Современные методы бурения почти полностью исключают возможность, так сказать, «фонтанирования», а нефтяная вышка является всего лишь частью нефтяной бурильной установки, которая в общем виде включает в себя: буровые сооружения (буровая вышка, основание вышки, мостки, стеллажи); спуско-подъемное оборудование (лебедка, кронблок, крюкоблок); силовое оборудование для привода лебедки, ротора и буровых насосов (двигатели электрические или дизельные), оборудование для вращения бурильной колонны (ротор); оборудование циркуляционной системы (емкости, буровые насосы, манифольд); оборудование для очистки бурового раствора от выбуренной породы; оборудование для приготовления бурового раствора (гидроворонки, гидромешалки, шламовые насосы); противовыбросовое оборудование (превенторы), привышечные сооружения. Даже если вы и не сразу разобрали все эти зловещие слова, по крайней мере, по их количеству можно понять, что все это не так уж просто.
На современном этапе исполь-зуется много типов нефтяных буровых установок. Некоторые из них достигают в высоту размера двадцатиэтажного здания, другие стоят на колесах, а иные располагаются на платформах и баржах для бурения скважин в морском дне — такая установка называется нефтяной платформой.
Кстати, самая крупная платформа, добывающая и нефть, и газ, это платформа Хайберния, расположена в океаническом бассейне им. Жанны д’Арк в Атлантическом океане. Ее основание, прикрепленное к морскому дну, охватывает 111 кв.м, а сама платформа напоминает бетонный остров из фантастических фильмов с зубчатыми краями для противостояния айсбергам.
Около восьмидесяти пяти процентов нефтяных скважин в Соединенных Штатах являются результатом применения метода вращательного бурения, при котором в землю внедряется быстро вращающийся бур. Существуют различные виды буров для разнообразных типов почвы. К буру прикрепляется так называемая буровая труба, состоящая из десятиметровых секций, называемых узлами, каждая из которых весит около двухсот килограмм.
Плоский стальной поворотный круг удерживает в вертикальном положении и поворачивает трубу, проходящую сквозь него в землю. С каждым поворотом трубы бур, прикрепленный к ней, вгрызается все глубже в землю, а к ней, соответственно, наращивается узел за узлом.
В процессе бурения в трубу закачивается специальная жидкость, которая охлаждает и смазывает бур. По мере того, как скважина делается все глубже, к трубе время от времени добавляют длинную стальную трубку, называемую обсадной трубой.
Так как бур затупляется, проходя через разнообразные горные породы, его надо довольно часто заменять и для этого вытаскивать из скважины всю трубу, что является весьма трудоемкой работой. Иногда на то, чтобы заменить бур и опустить трубу обратно в скважину, уходит от четырех до шести часов.
Когда скважина достигает нужной глубины, бур с трубой вытаскивают, обсадная труба, наполненная специальным химическим составом, опускается до самого дна скважины. Для того, чтобы открыть выход для нефти, в скважину опускается специальное приспособление, напоминающее небольшую пушку, чтобы пробить в трубе отверстия. Потом в трубу закачивают воду, чтобы устранить заполняющий ее состав. В скважине повышается давление, и, наконец, нефть начинает поступать через клапаны-отверстия в открытый резервуар.
Вот в этот момент можно начинать радоваться и обливаться черной жидкостью.
Теперь немного о затратной части данного проекта.
Как вы уже смогли догадаться, подобное удовольствие не дешевое, но и прибыль от него не измеряется годовым жалованием работника отрасли быстрого питания. Итак, цена на не новую буровую установку отечественного, да и зарубежного производства, будет колебаться в зависимости от глубины и диаметра, но в среднем составит примерно 2 млн. американской валюты, новые же обойдутся в районе 4 – 5 млн. все той же денежной единицы. Хотя, кто их считает, эти нули! Ну и, конечно, не стоит забывать о рабочих, а это примерно 100 человек персонала, которым нужно платить зарплату.
Конечно, после всего прочтенного может возникнуть ряд вопросов в резонности данного бизнеса. Например, сколько же нефти у нас осталось и на долго ли ее хватит? К сожалению, нельзя даже приблизительно определить дату, когда нефть на земле закончится. Можно лишь утверждать, что когда-нибудь она таки закончится. Поскольку, нефть относится к невозобновляемым ресурсам.
На сегодня разведанные запасы составляют чуть больше 1 триллиона баррелей, которых, при сохранении современной интенсивности потребления, хватит на около
35 лет. Однако, значит ли это, что через указанный промежуток времени вся нефть на земле иссякнет? И тут можно категорически ответить — нет! С того момента, как первый нефтяник пробурил первую скважину, тысячи аналитиков предсказывали, что в самом ближайшем будущем: через одно, два, три десятилетия в промышленных масштабах нефть будет использовать невозможно — ее останется слишком мало. Но проходили десятилетия, а разведанных запасов становилось не меньше, а все больше и больше. Чем больше добывалось нефти, чем сильнее становилась зависимость от этого ресурса, тем больше вкладывалось средств в разработку новых методов поиска и разведку новых запасов «черного золота».
А даже если нефть таки закончится, уже сейчас существует множество проектов с использованием иных ресурсов. Это может быть: газ, синтетическое топливо, электрическая энергия. Да и развитие технологий не стоит на месте. Человек уже сейчас начинает использовать восполняемые ресурсы, такие как энергия ветра, воды, солнца.
Когда добыча нефти упадет и ее стоимость повысится до определенного уровня, начнется широкомасштабный переход на альтернативные виды энергии. И, скорее всего, такой сценарий не станет неожиданностью для государств.
Ну, а на ближайшее время нефтяной бизнес остается одним из самых выгодных и прибыльных. Товары, произведенные на нефти, получаются в разы дешевле произведенных на энергии ветра либо солнца. Ситуация с автомашинами еще более драматична.
Переход на более дорогие ресурсы означает отставание в росте валового продукта. Тот, кто использует нефть, выигрывает в себестоимости товара. Причем, наибольшим образом выигрывают те страны, которые используют нефть наиболее интенсивно, ведь когда-нибудь ресурсы подорожают, и чем больше они успеют произвести товаров и услуг сейчас, тем большую прибыль они получат по сравнению с другими странами.
Вывод — приобретайте буровые установки и футбольные клубы!
Налоговый пресс
Конец октября в 2008 году выдался под Усинском (Республика Коми) неожиданно теплым. Нефтяники радовались: суровая зима запаздывала, можно было продолжать бурить. Поэтому, когда от владельца «Нобель Ойл» Григория Гуревича поступило из Москвы распоряжение полностью остановить нефтедобычу, люди опешили. «Честно говоря, мы были обескуражены. Каждый стал думать: а как же завтра хозяин поступит, может, вообще всех разгонит», — рассказывает мастер по добыче нефти Александр Бондарь.
В Москву пошли тревожные депеши: работники отказываются уходить с месторождения, хотят добывать нефть и дальше. Гуревич понял, что решение надо принимать стремительно: если нефтяники продолжат бурить, его компания «Нобель Ойл» просто разорится.
Добыча нефти ведет к убыткам? Именно так, подтверждает Гуревич. И виной тому не зарплата нефтяников, а налоги. Дело в том, что одним из следствий мирового кризиса в 2008 году стало резкое снижение цен на нефть — с $140 за баррель в июле до $31 в декабре (Urals). Высокую экспортную пошлину на нефть нужно было платить по ценам прошлого месяца, а добывать и продавать пришлось бы в текущем. «Если бы мы продолжали качать нефть, то мы бы продали ее на рынке по цене $50, а налог заплатили из расчета $100 за баррель. Как я посчитал, мы бы потеряли $5,5 млн, что в то время было просто катастрофой». Тогда компания Гуревича,
по его словам, единственная в России остановила нефтедобычу на месяц и осталась на плаву.
Налоги до сих пор составляют 60–70% выручки на баррель добычи, причем взимаются они в основном с оборота. Из $100 выручки нефтяник за вычетом налогов и транспорта получает $15–20. «Налоги убивают нефтяную отрасль», — убежденно твердит Гуревич. Без содействия со стороны властей малые нефтяные компании так и будут умирать на самом старте, уверен он.
Кроме налогов главная особенность нефтяного бизнеса — высокая цена входа. Для этого бизнеса нужны огромные оборотные средства. «Чтобы пробурить разведочную скважину, мне нужно $10 млн. А вся годовая прибыль, которую я получаю, — около $50 млн», — говорит Гуревич. Капитальных затрат на баррель нефти у малых компаний в четыре раза больше, чем у вертикально интегрированных холдингов.
Где небольшая нефтяная компания может взять средства на развитие бизнеса? Банки после 2008 года уже не раздают кредиты налево и направо. Особенно тяжело приходится компании, которая еще не добыла нефть, но уже нуждается в деньгах под освоение месторождения, считает Дмитрий Александров, начальник отдела аналитических исследований УК «Универ». «Если пробурили скважину и оказалось, что дебит скважины в три раза ниже прогнозов, банку придется фактически сразу идти на списание долга», — объясняет аналитик. Малым компаниям с собственной добычей, не обремененным долгами, сегодня дают кредиты под 9–10% годовых в долларах, что в 2,5 раза выше ставок, по которым берет кредиты, например, «Газпром нефть». Но есть и другой путь — проводить публичные размещения, привлекать средства частных инвесторов. По этому пути пошло большинство «малых» нефтяников. С разными результатами.
Публичный просчет
Имена Вячеслава Ровнейко и Георгия Рамзайцева ничего не говорят широкой публике, но отлично знакомы тем, кто работает в 
нефтяной отрасли с советских времен. Выходцы из Союзнефтеэкспорта (монополист по экспорту нефти в СССР), в 1990-е они работали в трейдинговой компании Urals (там же делал первые шаги в бизнесе Геннадий Тимченко). В начале 2000-х, пригласив в партнеры бывшего зятя Бориса Ельцина Леонида Дьяченко, они решили заняться нефтедобычей и основали компанию Urals Energy.
В середине 2000-х казалось, что цены на нефть, а за ними и акции нефтяных компаний будут расти бесконечно. Когда в 2005 году основатели Urals Energy решили попытать счастья на бирже, никто и помышлять не мог, что их может постигнуть неудача.
На момент размещения в портфеле Urals Energy были четыре небольших добывающих предприятия в России с суммарными запасами 12,3 млн т нефти. Главным активом фирмы была лицензия на Пограничное месторождение на Сахалине. Его предполагаемые ресурсы оценивались в 100 млн т нефти, которые, правда, предстояло подтвердить. Инвесторов это не смутило: спрос на акции в пять раз превысил предложение. За 32%-ный пакет Urals Energy выручила $114 млн, а капитализация компании на Лондонской бирже превысила $350 млн. Через год она стоила уже на 65% дороже.
У Urals Energy был точный расчет — в следующие два года компания потратила почти $600 млн на покупку лицензий на месторождения, которые находились в непосредственной близости к строившемуся тогда нефтепроводу ВСТО. По нему российская нефть из Восточной Сибири должна была пойти на азиатско-тихоокеанский рынок. Осваивать новый регион компания собиралась на деньги Сбербанка, но трубопровод был введен с опозданием более чем на год, и в условиях кризиса 2008 года рассчитываться с банком стало нечем. В 2009 году компания вынуждена была отдать Сберу свои активы за долги.
После кризиса интерес инвесторов к российским бумагам упал, снизились и котировки. О новых IPO не могло быть и речи. Поэтому предпринимателю Дмитрию Скорнякову в поисках денег для развития своей компании пришлось проявлять изобретательность.
В начале 1990-х Скорняков занимался нефте- и газотрейдингом, перепродавая топливо Ангарской нефтехимической компании. «Это было время бартерных схем: дизельное топливо давали за муку. Иногда были невообразимые схемы, в которых принимали участие гвозди, рубероид и все, что можно представить», — вспоминает Скорняков. Позже он стал скупать нефть у малых компаний и продавать ее на экспорт — объемы продаж доходили до 200 000 т в год. В какой-то момент Скорняков решил, что можно и самому консолидировать мелких нефтегазодобытчиков. Он купил небольшую компанию «Медведица Нефть», выигравшую разведочную лицензию на нефтегазовое месторождение, вложил полтора десятка миллионов рублей и прошлым летом открыл в Волгоградской области запасы природного газа объемом 70 млн куб. м. Их стоимость он оценивает в 200 млн рублей. Но этого все равно мало, чтобы привлечь кредит в банке.
Скорняков зарегистрировал Закрытый паевой фонд прямых инвестиций, которым владеет лондонская Devon & Partners Investments, и внес туда добывающие предприятия, а частным инвесторам предложил покупать паи, таким образом финансируя добычу. Впрочем, инвесторы пока не оценили новый проект и паи не купили. Но собеседник Forbes из окружения Скорнякова утверждает, что проектом будто бы интересуются представители Романа Абрамовича и китайские инвесторы.
Последнее IPO в нефтегазовой отрасли состоялось в середине января 2012 года на Лондонской фондовой бирже. Разместилась RusPetro — нефтяная компания с тремя месторождениями в Ханты-Мансийском автономном округе с общими запасами 200 млн т и добычей чуть более 200 000 т в год. Всего компания, среди акционеров которой бывшие менеджеры РАО «ЕЭС России» Александр Чистяков и Андрей Раппопорт, привлекла $250 млн, по итогам размещения капитализация составила $950 млн. Но цена акций стала снижаться на следующий же день и к концу 2012 года упала почти вдвое.
Низкие цены на российские нефтяные активы — плохая новость для китайского государственного инвестфонда China Investment Corporation. Осенью 2009 года за $270 млн китайцы купили 45% компании «Нобель Ойл», еще 5% этой компании за $30 млн достались гонконгской Oriental Patron Financial Group. Вся «Нобель Ойл» с запасами 13,4 млн т нефти была оценена в $600 млн, что для кризисной поры совсем неплохо. По словам основателя «Нобель Ойл» Григория Гуревича, инвесторы оценили ее высокую по сравнению с вертикально интегрированными холдингами рентабельность.
Во время сделки Гуревич пообещал партнерам разместить акции компании на одной из площадок в Азии. Но пока ничего не получается. Гуревич рассказывает, что после нескольких не слишком удачных для инвесторов размещений участники рынка отказываются верить русским компаниям. «Инвесторы предлагали нам дисконт [к оценке банков-организаторов несостоявшегося размещения] процентов шестьдесят», — говорит Гуревич.
Все на продажу
Малые нефтяные компании с трудом сводят концы с концами? Отнюдь нет.
В начале 2004 года финансисту Максиму Барскому, скупавшему ценные бумаги, позвонил президент группы «Аллтек» Дмитрий Босов. «Босов сказал: тут собираются банкротить нефтяную компанию, но она публичная — посмотри, ты понимаешь в этом больше. Я посмотрел и говорю: давай в нее инвестируем», вспоминает Барский. Это была компания Vostok Oil, суммарные запасы которой на трех месторождениях в Томской области оценивались примерно в 9 млн т, а добыча была около 74 000 т в год.
По словам Барского, компания была в предбанкротном состоянии. На двоих с Босовым они вложили в компанию около $16 млн, став ее 
крупнейшими совладельцами. Первым делом Барский избавился от иностранных топ-менеджеров и сел в кресло гендиректора. Сам он разбирался с финансами, а заниматься добычей позвал бывших юкосовцев во главе с вице-президентом Вячеславом Першуковым. Vostok Oil была переименована в West Siberian Resources (WSR) и начала агрессивно скупать выставлявшиеся на продажу лицензии. На одном из аукционов компания Барского переиграла лично участвовавшего в торгах легендарного гендиректора «Сургутнефтегаза» Владимира Богданова, предложив за лицензии с суммарными запасами 12,5 млн т $67 млн. В 2005 году WSR потратила еще больше, $100 млн, на выкуп компании «Печоранефть» у структур Александра Мамута. Зато на следующий год 10% уже самой WSR за $90 млн купила испанская нефтегазовая компания Repsol.
Когда в начале 2008 года WSR объявила об объединении с группой «Альянс» семьи Бажаевых, у Барского с Босовым было около 16% акций компании, ее общие запасы — около 60 млн т, добыча составляла почти 2 млн т, а капитализация приближалась к $1 млрд. После сделки Барский с партнером продали на рынке по частям свои 8% акций объединенной компании, капитализация которой на момент сделок колебалась между $3 млрд и $4 млрд.
Позже, поработав в ТНК-ВР, Барский решил во второй раз вложиться в малый нефтяной бизнес. Весной 2012 года он приобрел долю в небольшой британской компании Matra Petroleum, владеющей активами в Оренбуржье (извлекаемые запасы 2 млн т). За почти 30%-ную долю он отдал около $7,5 млн.
Барский не скрывает, что Matra его интересует в основном как площадка для развития. На британскую компанию он собирается «вешать» месторождения, чтобы повысить ее стоимость. «Может, кому-то нравится бурить и смотреть, как 30 лет его скважина добывает, — объясняет Барский. — Но я не нефтяник, я финансист. Если тебя рынок оценивает дороже, чем твои денежные потоки, то, я считаю, надо продать и искать что-то недооцененное».
Дальнейшая стратегия Барского в отношении Matra такова: найти перспективный участок на стадии геологоразведки, доказать запасы и продать актив крупной нефтяной компании. Это одна из самых распространенных стратегий на российском рынке.
Индийское несчастье
Томск — настоящий Клондайк малых нефтяных компаний. Их доля в добыче в Томской области увеличилась с 2% в 2003 году до 28,5% в 2011-м. Из 12 млн т, добытых в этом году, 3,4 млн приходится на независимые компании.
В Томскую областную администрацию нефтяника со стажем Владимира Емешева позвали работать в 2004 году. Тогда региону нужно было восстанавливать выпадающие доходы. В ходе дела ЮКОСа «Томскнефтегаз» перешел под контроль «Роснефти». Если при ЮКОСе в 2004 году в области добывали около 15 млн т, то в 2006-м уже 9,6 млн т.
Решить эту проблему должен был Емешев. Став вице-губернатором, курирующим ТЭК, Емешев в первую очередь начал приводить в регион новых налогоплательщиков. Он договорился с «Сибнефтью» перенести предприятие из Омской области в Томскую (теперь это «Газпромнефть-Восток»), сюда же пришла «Русснефть», которой, как рассказывает Емешев, «помогли» взять несколько неплохих месторождений.
Теперь Емешев уволился из правительства и возглавляет Фонд содействия и развития недропользователей, который сам же и создал, будучи замом губернатора. Федеральных чиновников Владимир Емешев не жалует, поскольку, по его мнению, они не понимают, что нужно поддерживать независимые компании, поскольку «это принесет стране большую пользу». Однако именно в Томской области произошла история, сильно испортившая имидж малых нефтяных компаний.
В 2003 году инвестбанкир Питер Левин продал казахские активы в нефтедобыче и подыскивал себе альтернативу в России. «Меня c Питером свели. Мы притирались целый год, — рассказывает Емешев. — В конце концов мне надо было понять, что у него есть деньги, его можно завести на территорию, помочь приобрести участки». Изначально активы, которые приобрел Левин, почти ничего не стоили. Это были стоящие на пороге банкротства «Сибинтернефть» с двумя геологоразведочными лицензиями и «Альянснефтегаз» с шестью. После того как на руках уже были лицензии, Левин привлек у инвесторов порядка $1,4 млн.
Активно информируя рынок о любых позитивных изменениях, Левин постепенно наращивал стоимость компании, пока не продал ее индийской ONGC за невероятные £1,4 млрд ($2,2 млрд по текущему курсу). Учитывая, что к тому времени Левин владел около 6% компании Imperial Energy, он лично получил от сделки около $150 млн. Нынешний директор Imperial Energy Игорь Гончаров не комментирует сделку, однако оценивает общие инвестиции предыдущих хозяев не более чем в $600 млн.
Левину сильно повезло в отличие от покупателей. На момент продажи ежедневная добыча компании составляла 1330 т, но уже к концу 2008 года Левин обещал инвесторам увеличить ее в 2,5 раза (до 3340 т). Спустя три года индийцам удалось с трудом выйти на уровень 2700 т. Первую прибыль компания Imperial Energy, по словам Гончарова, рассчитывает получить по итогам 2012 года, и, по его словам, «сумма будет сильно меньше $50 млн». Даже если оценивать прибыль по верхней планке, проект будет окупаться 50 лет (индийцы успели вложить в компанию еще $300 млн). Левин на вопросы Fоrbes не ответил.
Многие участники нефтяного рынка теперь сочувствуют индийской . Нефтяники признаются: они знали, что ImperialEnergy не так хороша. «Геология на ее участках сложная, добыча требует постоянных и весьма внушительных затрат», — комментирует один из нефтяников эту странную историю.
Пуститься по стране
Из-за «сложной геологии» Барский предрекает большие проблемы мелким томским компаниям. По его словам, добыча нефти в большинстве регионов Западной Сибири сегодня убыточна: «С геологией, которая есть в Западной Сибири, наше налоговое законодательство не позволяет с прибылью добывать нефть. Точка». Когда цена на нефть остановилась на уровне $100 за баррель, затраты продолжали расти. «На обеспечение промысла электроэнергией компании стали тратить втрое больше, чем до кризиса 2008–2009 годов, на транспорт нефти по системе «Транснефти» — вдвое», — перечисляет Барский. При этом налоги для недропользователей Западной Сибири не снижали. А удельный объем добычи на мелких месторождениях той же Томской области слишком низкий, чтобы делать такой бизнес высокорентабельным. «Можно заработать, только если у тебя скважина дает 100–200 т в сутки, — говорит Барский. — А в среднем по России она дает 8–10 т».
Совсем другая ситуация, по его мнению, сложилась в Тимано-Печорской нефтегазоносной провинции, включающей Республику Коми и Ненецкий автономный округ, а также в новом регионе нефтедобычи — Восточной Сибири (это главным образом Красноярский край и Иркутская область). Несмотря на то что обустройство месторождений может выйти здесь значительно дороже, чем в районах с развитой инфраструктурой, удельная добыча на скважине — 70–100 т в сутки. Кроме того, государство предоставляет налоговые льготы для нефтяных проектов в Ненецком округе и в Восточной Сибири.
Еще один интересный регион для независимых нефтяников — это Приволжье. «Пермь, Самара, Саратов, Оренбург, — рекомендует Барский. — Да, это старый регион, там очень маленькие месторождения, но зато с хорошими дебитами». При этом есть развитая инфраструктура, возможность вывозить нефть не только по трубе «Транснефти». Бизнесмены это оценили и вкладывают прибыль, которую заработали, скажем, в девелопменте, в приволжские нефтегазовые участки. Например, девелоперская группа «Технологии энергосбережения» (ENSAT) решила заняться также и нефтянкой и разрабатывает Майорское месторождение (запасы 6,6 млн т)
по соседству с участками Барского под Оренбургом.
Григорий Гуревич, «Нобель Ойл» которого работала на территории Республики Коми, в конце 2009 года тоже вышел за пределы региона и купил участок в Ненецком автономном округе. В 2013-м на Каминском будет буриться разведочная скважина. «В НАО для нас будущее, там можно открыть хорошие месторождения, — рассказывает Гуревич. — Стоимость добычи не ниже, чем в Коми, но сейчас о стоимости вообще вопрос не стоит — она везде растет».
Пуститься по миру
В поисках доходов нефтяники бегут из России. Например, Питер Левин вложил вырученные от сделки с ONGC деньги в проект со штаб-квартирой в Лондоне и нефтегазовыми активами в Австралии, Парагвае, Аргентине и США. Теперь он акционер компании President Energy, его доля 25%.
Максим Барский тоже ищет проекты за пределами России. «Вывод, который я сделал, работая еще в West Siberian Resources, — говорит Барский, — нельзя иметь активы только в одной стране. У компании должен быть диверсифицированный портфель активов. Это природа этого бизнеса, если, конечно, у тебя нет сумасшедшего cash-flow, как у ТНК-BP».
Среди стран для инвестиций Барский называет США, страны Африки и Латинской Америки, где рынок открыт для независимых инвесторов. «Бразилия и Колумбия очень привлекательны, заработок на баррель нефти там в 5–6 раз больше, чем в России, — налогообложение другое. Правда, там и цены на участки выше, конкуренция большая».
Даже Гуревич, придерживающийся позиции «я Россию никому отдавать не собираюсь», озаботился покупкой активов за рубежом. О своих участках в Мьянме (бывшая Бирма. — Forbes) он говорит с неохотой, но признает, что работать в России с каждым годом все сложнее. В 2008 году совместно к госкомпанией Myanmar Oil and Gas Enterprise (MOGE) он стал разрабатывать месторождения в Мьянме в режиме соглашения о разделе продукции.
Сейчас Россия — холодная и неприветливая страна для малого нефтяного бизнеса. Самые смелые страхуются активами за границей. Вы все еще хотите получить свою маленькую скважину?
При участии Ирины Малковой (Forbes), Натальи Тимаковой (RusEnergy)